Ф.М. Достоевский — «Идиот». Часть третья, глава третья — краткое содержание

Возвращаясь домой после скандала в воксале — того самого, где внезапно появилась Настасья Филипповна и произошёл удар тростью, — семья Епанчиных охвачена тревогой. Лизавета Прокофьевна почти бежит, видя в происшедшем не просто позор, а раскрытие какой-то глубокой, пугающей тайны. Старшие дочери смущены и ничего не спрашивают, чувствуя, что говорить сейчас бесполезно. Аглая же, напротив, необычайно спокойна — слишком спокойна, словно закрылась в себе.

У дачи их встречает генерал, обеспокоенный новостями о Евгении Павловиче. Его жена проходит мимо, не взглянув. В доме начинается суета, за которой чувствуется страх и неразбериха. Почти все поднимаются наверх, и только князь остаётся на террасе. Он сидит неподвижно, словно его держит на месте не внешнее ожидание, а собственное болезненное напряжение. Свет меркнет, наступает вечер, а он будто не замечает, как проходит время: сознание его рассеяно, мысли путаются, и в этом состоянии уже слышится тень возможного припадка.

На террасу выходит Аглая. Её спокойствие — холодное, собранное — странно контрастирует с недавним смехом и криком. Она садится рядом и неожиданно начинает расспрашивать князя о дуэлях, оружии, технике стрельбы. В её словах — смесь дерзости и скрытого интереса, будто она испытывает его, пытаясь понять, что он из себя представляет. Гордость мешает ей быть прямой, но в её остроте чувствуется напряжённое внутреннее влечение, которое она не умеет признать. Князь отвечает смущённо, иногда неловко смеясь, хотя в глубине он уже почти не владеет собой: слишком силён внутренний жар, слишком близко болезненное возбуждение.

Когда генерал зовёт его, князь идёт почти машинально. Епанчин говорит сбивчиво, тревожно: в его словах перемешаны подозрения, упрёки, растерянность, слухи об отказе Аглаи Евгению Павловичу. Князь слушает вполуха, потому что всё время сжимает в руке маленькую записку — приглашение Аглаи на раннюю встречу у зелёной скамейки. Он чувствует жар в груди и дрожь в пальцах: радость, страх и растерянность сливаются в одно.

Оставшись один, он идёт в парк, держа записку так крепко, будто боится потерять. Его охватывает нервное возбуждение: он то смеётся, то внезапно останавливается, то блуждает шагами взад-вперёд, будто ищет воздуха. Его состояние всё более напоминает преддверие припадка, хотя он сам этого не осознаёт.

В этой темноте к нему подходит Рогожин. Их встреча — тёмная, почти зловещая. Рогожин говорит о Настасье Филипповне, о ревности, о слухах. Он язвит, но слушает внимательно: князю удаётся на мгновение пробудить в нём прежнюю искренность — ту, что была, когда они обменялись крестами. Мышкин горячо говорит о прощении, о том, что прошлое было бредом, о том, что Рогожин не так уж далёк от любви. Но чем больше он старается, тем яснее становится: внутреннюю злобу не погасить словами.

Закончив разговор, князь вдруг говорит о «новой жизни», которая началась для него сегодня, и зовёт Рогожина встретить с ним наступающий день рождения. Рогожин смотрит внимательно, в его взгляде — бесстрастное понимание: князь действительно в лихорадке, но в этой лихорадке уже слышится шаг к роковой развязке.