Ф.М. Достоевский — «Идиот». Часть четвертая, глава четвертая — краткое содержание

Князь приходит на свидание позже назначенного и сразу чувствует: генерал Иволгин в непривычном, почти торжественно-сдержанном состоянии. В нём нет вчерашней растерянности; он держится с внешней твёрдостью и важностью человека, который уже всё для себя решил и теперь ожидает лишь подтверждения собственной правоты. Князь осторожен — ему кажется, что любое неосторожное слово может разрушить хрупкое равновесие старика.

Генерал начинает разговор с обиды на Лебедева: он говорит о «порванной дружбе», о требованиях к уважению, о достоинстве, которое было задето. Его уязвлённость соединяется с гордостью — ему необходимо подчеркнуть, что он был благосклонен к Лебедеву, «дарил ему сердце», и что именно неблагодарность и смешные, грубые выдумки Лебедева стали последней каплей. Но за всем этим угадывается более глубокая боль: он отчаянно ищет подтверждения собственной значимости.

Разговор незаметно переходит к тому, что мучило его всю жизнь — к фантастическим историям о Наполеоне. Генерал разворачивает перед князем огромный, захватывающий рассказ о том, как он, десятилетний мальчик, будто бы стал камер-пажем Наполеона, был свидетелем его ночных слёз, слышал его признания о политике, поддерживал во время раздумий о мире, видел его отчаяние перед отходом из Москвы. Он описывает мундир, разговоры с Даву, секретные проекты, ночи в Кремле — всё с такой страстью, что на мгновение кажется: он действительно верит в созданный им миф.

Князь, понимая болезненную цену этих фантазий, осторожно поддакивает — не ради поощрения, а чтобы не разрушить эту единственную область, где генерал чувствует себя значительным. Каждое мягкое согласие князя вызывает в Иволгине трепетную благодарность: он видит в князе не слушателя, а последнего человека, который способен не оттолкнуть его целиком.

Но именно эта мягкость и доброта князя, его внимательное участие, становятся причиной нового кризиса. Генерал заканчивает рассказ внезапным порывом чувств: он благословляет князя, почти плачет, говорит о том, что жизнь князя «цветёт», а его собственная «кончена», и выбегает, прикрыв лицо руками — не выдержав переполнения чувств и стыда.

Почти сразу он присылает князю холодную, решительную записку: он «расстаётся с ним навеки», не желает принимать даже от него «унизительных признаков сострадания». Старая уязвлённость возвращается, превращаясь в обвинение: доброта князя кажется ему жалостью.

Дальнейшие события приводят к последнему, трагическому перелому. После неудачного визита к Епанчиным, где генерал снова оказался в позорном положении и был выведен, он окончательно теряет внутренний оплот. В доме Птицыных он выбегает на улицу — почти в состоянии болезненного помешательства.

Коля пытается его удержать: спорит, уговаривает, поддерживает. Но генерал уже бредит, путает воспоминания с вымыслами, перескакивает от стыда к восторгу, от слёз к хвастовству. Его одолевают обрывки прошлого, забытые истории, имена, фразы, возвращается навязчивое «le roi de Rome». Он словно распадается на части прямо на глазах.

На ступеньках чужого дома генерал пытается прошептать Коле какую-то тайну — то ли признание, то ли крик о помощи, — но внезапно теряет силы: лицо искажает боль, губы синеют, тело тяжелеет. Коля мгновенно понимает: это удар. Он кричит на всю улицу, пытаясь позвать на помощь, и ловит падающее на его руки отцовское тело.