Краткое содержание очерка «Зверье» Николая Рериха

Рерих начинает с краткой ремарки о древних верованиях Китая: считалось особым счастьем погибнуть от тигра — знак избранности. От неё он переходит к рассказам об охоте на львов в Африке. Охотники подходят к зверю без оружия, но с целой сворой мелких яростных собак. Лев, долго терпящий лай в кустарнике, в конце концов не выдерживает: его гнев и страх перед непрекращающимся шумом приводят к тому, что он делает стремительный прыжок, затем ещё один, а после — полностью истощается. Собаки окружат кусты, и охотники знают момент, когда зверь погибает: лев умирает от разрыва сердца, не выдержав непрерывного облаивания.

Далее автор переносит читателя в Индию. Он вспоминает сцену «суда обезьян», которую видел собственными глазами. На утёсе сидит кольцом совет старых, седобородых обезьян — словно ареопаг. В центре стоит обвиняемый, неистово жестикулирующий, будто пытающийся оправдаться. Но решение принимается сурово: обезьяна, приговорённая к наказанию, подбирается к краю утёса и бросается в ревущий поток. Эти картины, по Рериху, прекрасно известны жителям Гималайских предгорий. Он продолжает наблюдения, вспоминая крупных горных обезьян, живущих у снегов: они сидят семьями, чинно и почти по-человечески. Зрители, говорит автор, шутят: не хватает им только кремнёвых орудий.

От обезьян повествование переходит к животным чувствам верности и памяти. На Тибетском нагорье зимой выпадает глубокий снег, пропадает корм. Верблюдов посылают на поиски травы за несколько дней пути, но и там снега по грудь — все животные гибнут. Однако однажды в лагерь, среди сверкающего утреннего холода, медленно приближается один-единственный верблюд — исхудавший, но целеустремлённый. Он идёт без человека, ведомый лишь памятью: здесь ему давали пищу, здесь был его дом. В стане ему дают последние запасы зерна, режут седло ради соломы — и он выживает. Затем проходит с экспедицией через перевалы Сиккима и дарится махарадже. Это был первый двугорбый верблюд, пришедший из Тибета в Индию. Люди сбегаются смотреть, а он лишь спокойно качает головой, глядя на мир тёмными, глубокими «агатовыми» глазами.

Рерих вспоминает и другой взгляд — глаза подстреленной косули. Затуманенные слезой, они способны навсегда отучить человека поднимать нож на зверя. Автор рассуждает: если бы люди убивали животных только ради крайней пищевой необходимости, исчезло бы многое зло. Он приводит рассуждения врачей: чем больше мясной пищи, тем сильнее распространён рак; многие болезни печени требуют отказа от мяса; витамины и растительная пища полностью покрывают потребность в питательности. Он вспоминает времена, когда врачи прописывали сырое мясо и кровь — и называет это ужасом.

Затем автор предлагает другой аргумент: достаточно просто взглянуть в глаза животным. Он приводит примеры из жизни собак — ближайших друзей человека. Их верность, чуткость, способность видеть и чувствовать невидимое он наблюдал множество раз. Овчарка, собиравшая монеты, чтобы покупать булку; парижская собака, ходившая за газетой; бесчисленные истории самоотверженности, когда собаки согревали хозяев собственным телом.

Завершает очерк Рерих тихой, домашней нотой: у них появился новый пёс — Нохор, по-монгольски «друг». Так заканчивается размышление, в котором животные оказываются не ниже человека, а часто — мудрее и чище его.