Ф.М. Достоевский — «Идиот». Часть третья, глава восьмая — краткое содержание

Аглая будит князя Мышкина на утренней скамейке в Павловске и поражается тому, что он заснул после ночной драмы с Ипполитом. По её просьбе князь подробно пересказывает события ночи, а Аглая то перебивает его вопросами, то вспыхивает, то смущается — она явно взволнована и в растерянности.

Постепенно разговор принимает другой характер: Аглая пришла «по делу» и хочет говорить откровенно. Она признаётся, что давно ждала возможности объясниться. На нервном подъёме, краснея и сердясь на саму себя, она объявляет князю, что выбрала его «в друзья» и рассчитывает на него, потому что дома её считают дурой, издеваются, бесконечно «выдают замуж» и не дают свободы. В порыве детской серьёзности и взрослой решимости она говорит о желании «бежать из дома», учиться за границей, путешествовать, приносить пользу и заниматься воспитанием, рассчитывая, что князь поможет ей найти путь.

Но чувство гордой уязвимости постоянно толкает её к вспышкам. Она ревниво спрашивает, о какой женщине ему снился сон, и переходит к Настасье Филипповне. Аглая признаётся, что давно собирает о князе сведения и знает всю предысторию: его предложение руки Настасье, их жизнь в уединении, её бегства, связь с Рогожиным. Она выговаривает ему всё это почти с мучительной ревностью, словно проверяя его правду и свою власть над ним.

Князь, тронутый этой смесью боли и детской прямоты, впервые откровенно рассказывает о страшном и мучительном времени, проведённом с Настасьей Филипповной: о её болезненной вере в собственный позор, о мучительной вине перед собой, о её стремлении подтвердить свою «низость» новыми поступками. Он признаётся, что любовь там давно превратилась в горькое сострадание и что он уже не может любить её по-прежнему.

Тогда Аглая показывает три письма, которые Настасья Филипповна присылает ей уже неделю: в них та умоляет Аглаю выйти замуж за князя, уверяет, что он её любит и что только Аглая может сделать его счастливым. Для Аглаи это становится взрывом внутреннего конфликта. Она понимает, что за этими письмами стоит не только «жертва», но и ревнивая, саморазрушительная страсть. Её охватывают испуг, завистливая боль и ярость.

Доведённая до истерического отчаяния, Аглая требует, чтобы князь взял письма и передал Настасье, что она не смеет больше писать; грозит, что пожалуется отцу и «сведут в смирительный дом». Её слова уже почти не поддаются разумному контролю.

В этот момент появляется Лизавета Прокофьевна. На пике напряжения Аглая, словно добивая сама себя и других, выкрикивает при матери, что она «любит Гаврилу Ардалионовича», что «дала ему слово» и «завтра же убежит с ним из дому и обвенчается». Этот крик звучит как последний, отчаянный жест — смесь бунта, гордости и раненой любви. После этого Аглая убегает.

Лизавета Прокофьевна, сама измученная бессонной ночью, останавливает князя и просит идти с ней «объясниться», оставляя после себя тяжёлый след недосказанности, разбитых надежд и обнажённого до боли чувства.