Идиот - Том 3 - Глава 10

Князь Мышкин долго откладывал чтение трёх писем, присланных Аглае Настасьей Филипповной. Он боялся их, как дурного сна: каждый раз, прикасаясь к конвертам, чувствовал холод и необъяснимое внутреннее сопротивление. И когда он наконец заснул утром на террасе, ему вновь приснилась та же мучительная женщина — «преступница», которую память не отпускала. Видение было таким же навязчивым, как и тревога, связанная с письмами.

Проснувшись в отчаянии, он наконец решился — раскрыл письма. И погрузился в странное состояние: написанное казалось одновременно бредом и неотвратимой правдой, мечтой и страшной исповедью. Каждая строка была смесью болезни, боли, отчаянной любви и саморазрушительного пророчества.

В письмах Настасья Филипповна называла князя «совершенством», уверяла, что любит его, что он для неё — свет и ангельская сущность. Она писала, что видит его каждый день, что верит в него, что он — единственный человек, который не способен ненавидеть. Она умоляла соединить его с Аглаей — не из смирения, но из безумной логики, где её собственная гибель и их счастье должны были наступить одновременно.

В письмах были страшные пророчества: намёки на убийство, на бритву Рогожина, на мрачную тайну в его доме, на то, что он её «так любит, что уже не мог не возненавидеть». Она писала о собственной скорой смерти, о решении уйти и о том, что их свадьбы — её и князя — «должны быть вместе», как две последние точки в их судьбах.

После чтения князь долго бродит по парку в полубреду. Всё вокруг кажется ему частью сна: светлая ночь, музыка вдали, пустые комнаты дачи. Он случайно застаёт Александру со свечой, понимает, как поздно, смущается и уходит. В нём нарастает тревога, чувство надвигающейся развязки.

На дороге, у выхода из парка, происходит то, что он ощущал приближением целый день: внезапная, почти мистическая встреча с Настасьей Филипповной — лицом к лицу, впервые после разлуки. Она выходит из темноты, опускается перед ним на колени, ловит его руки, говорит быстро, сбивчиво, на грани исступления.

Она спрашивает только об одном: счастлив ли он — сейчас, у Аглаи. Она говорит, что уезжает завтра, что видит его в последний раз. Её речь — паническая, как от человека, который целый день шёл к одной-единственной минуте и боится её потерять.

Она уходит так же стремительно, как появилась; рядом вдруг оказывается Рогожин. Он сопровождает её к экипажу, который ждал заранее, и возвращается к князю. Разговор их короток и мрачен: Рогожин злобно усмехается, вспоминая письмо про бритву, уверяет, что Настасья всё ему показывала, что она перестанет писать Аглае и завтра уедет.

На прощание он задаёт вопрос, который ставит последнюю черту под всей главой:
«Что ж ты ей в ответ ничего не сказал? Она спросила: счастлив ты или нет».
Князь отвечает только мучительное: «Нет, нет, нет!» — и Рогожин уходит, смеясь мрачно и без оглядки.