Идиот - Том 3 - Глава 6

Глава представляет собой исповедальный рассказ Ипполита о последних месяцах его болезни — страшная, порой болезненно откровенная попытка объяснить миру логику собственного «приговорённого» существования. Он вспоминает, как постепенно замкнулся в своей комнате, пресёк общение с товарищами и фактически стал тенью в собственном доме. Подростковое высокомерие, гордая обидчивость, постоянная раздражительность — всё это переплетается с потребностью в тепле, которую он тщетно пытается скрыть.

Он рассказывает о своём отношении к «Верному Коле», которого одновременно любит и мучает, о бедном Сурикове, которого оскорбил, позволив себе жестокую усмешку над умершим ребёнком, а затем впервые ощутил странное, унизительное чувство жалости — к нему самому неприятное.

На фоне собственной болезни Ипполит вспоминает случай в Петербурге: вечером он увидел, как благородного вида человек обронил бумажник, догнал его, и этот эпизод привёл его к знакомству с несчастным провинциальным медиком, оказавшимся в отчаянных условиях. Рассказ превращается в целую мини-повесть: Ипполит подробно описывает нищету семьи, вспышку раздражения хозяина, его последующую благодарность, доверчивое признание, а затем — неожиданную развязку, когда Бахмутов, бывший гимназический «враг», помогает врачу получить место. Добро «случилось», словно по цепочке случайностей, и Ипполит впервые почувствовал соблазн увидеть в этом смысл жизни.

Однако эта же история приводит его к мучительному размышлению: если бы ему, смертельно больному, захотелось сделать добро, на которое не хватило бы оставшегося времени, — что тогда? И он приходит к тревожному, почти абсурдному выводу: человеку, обречённому на смерть, даже «добрые дела» недоступны во всей их глубине.

Затем Ипполит описывает своё ночное состояние после визита к Рогожину: жар, бред, видения. Центральное место занимает впечатление от картины Гольбейна «Мертвый Христос» — ужасающего по своей правдивости изображения трупа после распятия. Эта картина повергает его в потрясение: как можно верить в воскресение, глядя в лицо такой смерти? Как могли ученики удержать веру? Этот образ запускает череду вопросов о природе закона, природы и веры — вопросов, от которых он буквально леденеет в постели.

И наконец — кульминация: ночью к нему входит Рогожин. Он сидит молча, с насмешкой в глазах, и Ипполит не может понять — это реальный человек или видение. Холодный страх и унижение от этой встречи становятся для него решающим толчком. Он признаётся, что именно этот ночной эпизод окончательно заставил его «решиться» — не из логики, а из отвращения к той странной, пугающей силе, в которую начинает превращаться окружающая жизнь.

Глава заканчивается утверждением: его «последнее убеждение» созрело, и теперь оно неизбежно приведёт его к последнему поступку.