Идиот - Том 4 - Глава 12. Заключение

Наутро после убийства, встревоженные учительница и Дарья Алексеевна вместе с Лебедевым добиваются вскрытия квартиры Рогожина при полиции: двери ломают, и открывается страшная картина преступления.

Рогожин переносит два месяца тяжёлого воспаления мозга, а затем предстаёт перед судом. На следствии он говорит прямо и точно, ничего не утаивая и не пытаясь оправдаться безумием, хотя адвокат строит защиту именно на болезни и душевном расстройстве, вызванных давними мучительными переживаниями. Суд признаёт «смягчающие обстоятельства» и приговаривает Рогожина к пятнадцати годам каторги в Сибири. Состояние Парфёна переходит к брату Семёну Семёновичу, чем тот весьма доволен; старая мать Рогожина живёт дальше, как бы в полубезумии, смутно помня о сыне и не осознавая до конца произошедшего ужаса.

Другие герои остаются на своих жизненных орбитах: Лебедев, Келлер, Ганя, Птицын почти не меняются, продолжают жить «как жили». Ипполит умирает раньше, чем сам предполагал — в страшном волнении, всего через две недели после смерти Настасьи Филипповны. Коля, тяжело пережив всё случившееся, особенно смерть Ипполита, ещё теснее сближается с матерью; Нина Александровна тревожится, что сын слишком рано стал задумчив и серьёзен, но в этом же таится надежда: из него может вырасти по-настоящему хороший человек.

По инициативе Коли устраивается и «судьба князя». Он первым приходит к Евгению Павловичу Радомскому и подробно рассказывает ему о трагедии и нынешнем состоянии Мышкина. Евгений Павлович, называющий себя «совершенно лишним человеком в России», неожиданно проявляет глубокое участие: благодаря его хлопотам князя снова отправляют в Швейцарию, в заведение доктора Шнейдера. Шнейдер всё чаще хмурится и намекает на тяжёлое, возможно необратимое повреждение умственных способностей князя.

Радомский регулярно навещает Мышкина, пишет Коле и… ещё одному человеку — Вере Лебедевой. Между ними завязывается тихая переписка: в письмах Евгения Павловича, помимо отчётов о состоянии князя, всё явственнее проступают доверительные, почти дружески-нежные интонации. Через эти же письма читатель узнаёт о дальнейшей судьбе Аглаи: в Европе она вдруг выходит замуж за польского «графа»-эмигранта, пленившись его «страданиями за родину», вступает в какой-то комитет по восстановлению Польши и попадает под влияние знаменитого католического патера. Оказывается, что титул мужа сомнителен, состояние выдумано, биография туманна; за полгода граф с духовником успевают окончательно поссорить Аглаю с семьёй.

Евгений Павлович случайно встречается у профессора Шнейдера с Епанчиными и князем Щ. Встреча странная: ему как будто благодарны «за ангельское попечение» о Мышкине; Лизавета Прокофьевна, увидев князя в его окончательно больном виде, искренне плачет и словно всё ему прощает. Князь, однако, её уже не узнаёт. Семейство потрясено «уроками судьбы», особенно историей Аглаи. Лизавета Прокофьевна, усталая и ожесточённая, ворчит на «заграницу» и Европу: хлеб невкусный, зимой все мёрзнут, жизнь похожа на мышиные подвалы, а сами они, русские на чужбине, — одна сплошная фантазия. «И вся эта ваша Европа, и мы тут — одна фантазия… помяните моё слово!» — с этой горькой фразой и ощущением рассыпавшихся надежд роман обрывается.